Игры онлайн

ФИЛОСОФИЯ И ШАХМАТЫ

(Новосибирск)

Шахматы - часть общечеловеческой культуры. А «большие» классичес­кие шахматы не только несут эмоциональный заряд, но и пробуждают в че­ловеке целый набор качеств, способствующих духовному росту личности. Шахматы являются своеобразным искусством, которое проявляется не толь­ко в «ставшей» форме (шахматной партии, шахматного этюда), но и в динамичной форме шахматного произведения, творимого на глазах публики. Под­линность шахматного искусства состоит в том, что шахматные партии пред­ставляют собой произведения, созданные стройной логикой и творческой стороной мышления человека.

Эти свойства шахмат показывают целесообразность и возможность ис­пользования классических шахмат в решении задач современной школы, в формировании и развитии творческих способностей личности.

Игра была рождена в мире индийской культуры и философии, суще­ствующем два с половиной тысячелетия. Индийская философия считает, что вопросы бытия не решаются рациональным путем и абстрактным мышлени­ем. Есть более могущественная сила в постижении абсолютного бытия - это интуиция, выступающая как погружение во всеобщее сознание и сопряже­ние со всем существующим . Существующие в Индии и других странах Востока легенды о происхождении шахматной игры «чатуранга» и ее прави­ла говорят о мифологическом и иррациональном мышлении.

Древнеиндийские шахматы, продвигаясь постепенно в арабские страны, и затем в Европу, видоизменяли свою форму и правила игры. И к XIX в. шахматы приобрели все признаки западной цивилизации. В Европе XVIII-XIX вв. был заключительный этап развития классической философии, этап
философии Нового времени. В философии Нового времени. Преобладала гносеологическая установка, а идеалом познания признано четкое, строго раци­ональное мышление. Это находит свое проявление в следующем:

априорное положение И. Канта: человек обладает доопытными прин­ципами, которые определяют возможности логики;

: мышление - это наивысшая стадия познания, преодоление порога научности, позволяющее оперировать идеями.

Особый интерес к познанию приводит к наукоцентризму, философию стремятся поставить на научные рельсы. Наукоцентризм вызывает желание подчинить законам экономическую, политическую, общественную и куль­турную жизнь.

Гегель построил универсальную систему идей, в которую заключены идеи пространства, времени, материи, движения, живой и неживой природы. Со­гласно Гегелю, эти идеи существуют в сознании и в мире, а философия есть постижение мира в идеях.

Шахматы - искусственная модель жизни людей, созданная самими людь­ми. В шахматах - неповторимое сочетание искусства, игры, спорта и научно­го познания. Однако и этой модели присущи сверхустойчивые элементы на­учной картины мира - принципы сохранения энергии и фундаментальные факторы, характеризующие свойства универсума: пространство, время, мате­рия, движение.

Рассматривая эволюцию шахматного творчества на протяжении XIX-XX вв., можно выделить два периода: 70-е гг. XIX в - 50-е гг. XX в. (классические шахматы), вторая половина XX в. (неклассические шахматы).

Основой деления на периоды положим противоречия, которые накап­ливались ранее и развертывались в 50-60 гг. XX в. Это, с одной стороны, рост числа сильных гроссмейстеров, разработанность типовых теоретических позиций и рост объемов шахматной литературы (в том числе, электронной), а, с другой стороны - необходимость концентрации всех духовных сил, спо­собность мастера побеждать в более напряженной интеллектуальной борьбе.

Период классических шахмат

Время 70-х гг. XIX вх гг. XX в. мож­но назвать «золотым веком шахмат». В это время существовали «Новая пози­ционная школа» в Европе, российская шахматная школа, школа гипермодернистов, советская шахматная школа. Помимо школ творили и отдельные крупные шахматисты. И все же у этих школ и шахматистов было много об­щего.

Основой стратегии классических шахмат являются строгие логические схемы.

Особенности творчества шахматистов классического периода

Порядок оценки позиции: определение позиции; материальное соотноше­ние сил; положение королей; пешечная конфигурация; наличие сильных и слабых полей (пунктов); анализ простых конкретных угроз; общая оценка.

Выбор и составление плана

Стратегические идеи: усиление позиции фигур, создание лучшего пе­шечного расположения, вскрытие и захват линий, оттеснение и разобщение сил противника, обеспечение взаимодействия своих сил, создание слабостей в лагере противника, выгодные упрощения. План опирается на оценку пози­ции. В плане конкретные стратегические идеи выстраиваются в определен­ный порядок действий: проведение плана; применение стратегических идей в определенном порядке и с уточнениями плана; накопление позиционного преимущества; трансформация позиционного преимущества, реализация ма­териального преимущества.

Проведение тактических операций в позиция x : оценка позиции; выяснение целей и планов сторон; анализ простых конкретных угроз, количества напа­дений и защит на полях (пунктах); нахождение тактических идей; расчет ва­риантов с ходов-кандидатов; выбор продолжения с оценками возникающих позиций; новая оценка позиции; анализ простых конкретных угроз и т. д.

Большое место в творчестве занимает развитие тактического зрения и овладение наследием выдающихся мастеров. При проведении планов, такти­ческих операций и позиционных жертв мы наблюдаем трансформацию ос­новных факторов; шахматные фигуры часто отдаются за позиционный пере­вес (захват пространства фигурами и пешками) и выигрыш во времени (фи­гуры быстро усиливаются, захватывают инициативу).

В пределах шахматной партии мы видим действие закона сохранения энергии: «Энергия не создается и не исчезает, а лишь переходит из одного состояния в другое» Например, одна из сторон жертвует часть своего мате­риала, и при этом оставшиеся фигуры обретают еще большую энергию, так как получают возможность быстро передвигаться и занять доминирующие позиции. Представителями вышеперечисленных школ явились выдающиеся шахматисты классического стиля: В. Стейниц, Х.-Р. Капабланка, А. Алехин, А. Рубинштейн, А. Нимцович, М. Ботвинник, В. Смыслов, Т. Петросян, Б. Спасский.

Познание методов ведения шахматной партии «описало огромную дугу», - писал А. Суэтин. От стихийного восприятия динамической сущности игры, обогатившись научными логическими элементами, оно пришло к классичес­кой стратегии .

Период неклассичеких шахмат

Новый этап шахматного творчества был подготовлен творческим наследием И. Цукерторта, Эм. Ласкера, М. Чигори­на, А. Алехина и изучением типовых теоретических позиций. При этом в творчестве шахматистов остаются основные признаки классического перио­да шахмат.

Этот период связан с именами Д. Бронштейна, М. Таля, А. Карпова, Г. Каспарова. Он характерен усилением спортивного фактора, необходимой концентрации сил гроссмейстеров, переработкой большого массива специальной информации. В этот период неклассических шахмат в творческий процесс активно включаются спортивно-психологические методы, фантазия, интуиция. Важнейшим инструментом является комбинационное зрение. М. Таль, наделенный комбинационным зрением и фантазией, вооруженный поиском нестабильности и спортивно-психологическими методами, победил в 1960 г. в матче на первенство мира. И это событие знаменовало наступление нового периода в «больших» шахматах.

Каспаров пишет о своих предшественниках: «В отличие от Фишера, с его тягой к ясности, и от Карпова, выросшего на партиях Капабланки, я с юных лет находился под огромным влиянием творчества Алехина, покоренный его беспримерным подвигом в матче 1927 года. Меня восхищала изощренность его замыслов» .

Наиболее известные спортивно-психологические методы: приемы сознательного риска, неожиданные жертвы, «метод согласия», ложная цель. Такие методы борьбы направлены против банальной эксплуатации опыта, прозы рационализма, «мудрой осмотрительности», трусоватого подобострастия, унылой скованности, перестраховки . Д. Бронштейн писал:«Рационализм ведет к духовной несамостоятельности, грозит потерей творческого потенциала. В особенности когда речь идет об искусстве...» .

Аналогию мы находим в основных положениях одной из современных философских школ - постмодернизма. Постмодернисты высказываются против философии Нового времени и призывают расшатывать: жесткие логические схемы, поиски устойчивого, преклонение перед авторитетами , поиск единообразия, насаждение необоснованных ценностей. Их призыв таков - больше хаоса, дискретности, плюрализма, чувственности, интуитивизма, поиска нестабильности, отсутствия скованности, иронии по отношению к признанным ценностям.

Многие отступления от классического стиля шахмат имеют место в по-зициях, где решения находятся за пределами логических методов. Часто мыш-ление шахматиста работает в жесткой спортивной обстановке. И здесь спортивный стимул способен пробудить вдохновение. Появляется положительная эмоциональная окраска. В трудные моменты поединков, когда прозаический метод логики и расчета вариантов не ведет к верному решению, приходит черед интуиции. Такие моменты возникали во время матча на первенство мира Карпов - Каспаров (1985 г.) в 9, 10 и 11 партиях. Жертвы пешек в этих партиях носили интуитивный характер, найти истину нельзя было путем расчета вариантов.

Выдающиеся мастера отмечали значение интуиции. А. Нимцович: предугадать ход событий можно только при наличии известной творческой фантазии». А. Карпов: «Мне доставляют наибольшее удовлетворение ходы, которые позволяют заглянуть в будущее» . Интуиция является важнейшим качеством, поскольку она ограничивает возможности при выборе ходов. Ведь все шахматист рассчитать не может. Интуиция в шахматах - способность шахматиста без большой затраты времени, без деталь­но расчета оценить позицию и выбрать продолжение на основе этого впечатления.

Творчество шахматистов, одаренных фантазией и интуицией, находит отражение в положениях современной феноменологии: соотносительность субъекта (сознание) и объекта; обогащение материала созерцания своим во­ображением; переход от воображения (в динамике созерцаний предметов, переживаний) к смыслам (эйдосам) благодаря интуиции; наполнение жиз­ненного мира красками и впечатлениями .

Интуиция не однозначна. Для одних, например, Капабланки, Ботвин­ника, Смыслова, Петросяна, Карпова, характерна тенденция к изысканию глубокого позиционного решения. А партии других - Чигорина, Алехина, Кереса, Таля, Каспарова, Ананда - отличают яркие тактические озарения.

Шахматы на рубеже веков

Шахматное искусство прошло многовековый путь формирования и развития последовательно в индийской, исламской, западной и русской цивилизациях. Именно в большей степени шахматисты России, Советского Союза и затем снова России, явились главными действу­ющими лицами периодов классических шахмат и неклассических шахмат. Заметим, что если ранее можно было говорить о локальности культурных организмов, то в конце XX -начале XXI в. вызрели их многосторонние свя­зи. В шахматном сегменте мировой культуры - это, прежде всего, взаимодей­ствие русской и западной цивилизаций. В этом процессе участвуют и шахмати­ сты восточных цивилизаций (В. Ананд, Т. Раджабов и др.).

История развития шахматного творчества - явление сложное, противо­речивое. Модель этого явления не однолинейна, а представляет собой неко­торую криволинейную фигуру. И только частью этой графики может быть «огромная дуга» познания методов ведения шахматной партии, описанная А. Суэтиным.

Деление на периоды истории шахматного творчества нами дано с пози­ции философской диалектической методологии. Развитие шахматного творче­ства рассмотрено в динамике, главный принцип исследования - историзм . В современной картине мира анализ социально-гуманитарных структур пред­полагает исследование открытых нелинейных систем, в которых велика роль исходных условий, входящих в них индивидов, локальных изменений и слу­чайных факторов. Современные ученые и философы понимают ограничен­ность рационализма. Классический рационализм так и не нашел адекватного объяснения акту творчества .

Философской проблемой является соотношение между двумя сторона­ми шахматной партии. С одной стороны - классические партии созданы твор­чеством человека, имеют стройную логику и, нередко, подлинную красоту. А с другой стороны - партия есть спортивный поединок, в котором торжеству­ет не только более продуманная стратегия, но и неожиданные факторы. Это: цейтнот и нервное напряжение мастеров, ведущие к ошибкам в оценке по­зиций и в расчете тактических операций.

Творческий облик шахматного мастера начала XXI в. складывается из основных свойств (типов мышления) и личностных качеств. Шахматист, иг­рая партию, вооружен идеями, как сугубо рациональными, так и иррацио­нальными, много отличающимися от логики оценки позиции, алгоритмов плана и расчета операций.

В этом творчестве должны быть и навыки классических шахмат, «прозы рационализма», и вдохновенное искусство интуитивных решений. Даже многие творцы науки подчеркивают роль фантазии и «иррациональных скачков» в исследованиях. Интуитивные прорывы и психологические приемы нужно соединять с логическими и опосредованными методами.

Вопрос о соотношении классического и неклассического подходов в творче­ стве мастера должен решаться индивидуально. Шахматист в своем совершен­ствовании должен опираться на свои сильные природные свойства и в то же время работать над своими недостатками, решать проблемы «другой рацио­нальности».

Большинство шахматистов наделены в большей степени либо конкрет­но-образным, либо абстрактно-рассудочным типом мышления. Первые - сильные тактики, стремящиеся к острой, порой иррациональной борьбе, ча­сто жертвуют материал. Вторые - стратеги с холодным и практическим умом, склонные к мышлению общими схемами. Реже встречаются шахматисты уни­версального типа.

Такова уж природа человека, что он рождается со сложным набором свойств. И в этом наборе разных людских достоинств и слабостей (призна­ков - по К. Юнгу), порождающих огромный диапазон мнений и поведений, заключаются предпосылки творчества, в том числе шахматного творчества, и общий прогресс творчества.

Важнейшими закономерностями развития науки являются ее диалекти-зация, дифференциация , ее ответы на потребности людей. В XX в. вступили в силу новые дисциплины, отвечающие потребностям в признании достиже­ний индивидуумов, в выборе профессий и в коммуникации. Это - психология личности, психоанализ и соционика. Новейшая из них, соционика, изучает диф­ ференциальные признаки и социотипы людей.

Наконец, в шахматном творчестве мы видим объект индивидуализирован­ного проявления культуры. Поэтому для предмета нашего исследования ха­рактерны: описание особенностей событий (фактов, явлений), объекты по­знания в большинстве своем неповторимые и, нередко, уникальные. Пред­метом нашего познания является мир человека (а не вещь!). В этом пред­мете человек включен как автор и исполнитель «собственной драмы», ко­торую он же и познает. Эм. Ласкер писал: «Шахматы учат нас, как бы мог­ла сложиться наша жизнь при равных возможностях и без случайностей. В этом смысле они являются отображением жизни. В шахматах разыгрывается миниатюрная драма искушения, вины, борьбы, напряжения и победы спра­ведливости» .

И поскольку шахматное творчество - индивидуальное проявление, то облик конкретного шахматиста определяют такие факторы: природный та­лант и «стартовые условия», трудолюбие и способность программироваться (специальная память). Наконец, шахматист включает в процесс познания и личностное знание. А это: личная аналитическая работа; изучение лучших партий современных мастеров; личное общение с шахматным наставником; личное знакомство с миром во всем его многообразии. То есть все то, что называется «живым восприятием жизни».

В шахматах проявляется и сложная, противоречивая логика взаимосвязи случайного и необходимого. Проявление на шахматном материале таких фи­лософских категорий, как истина (абсолютная, относительная, объективная), как переход количества в качество, принципы сохранения энергии и целого ряда аспектов человеческих отношений, материализующихся в шахматной партии, еще будет привлекать исследователей.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Философия. - МС. 118.

2. Ступени к мастерству в шахматах. - М., 1998. - С. 31.

3. Мои великие предшественники. - М., 2003. - С. 504.

4. , Прекрасный и яростный мир. - М., 1977. - С. 18.

5. Ступени к мастерству в шахматах. - М., 1998. - С. 18, 20, 31.

6. Философия. - М., 2002. - С. 78.

7. и др. Философия для аспирантов. - Ростов-на-Дону, 2001. - С. 195.

8. С шахматами через века и страны. - Варшава, 1970. - С. 145.

Педагог дополнительного образования ЦВР «Галактика», педагог дополнительного образования МОУ Аэрокосмический лицей им. Ю. В. Кондратюка, г. Новосибирск; соискатель кафедры педагогики Новосибирского государственного педагогического университета; адрес 630124 г. Новосибирск, кв. 90; ; E-mail: *****@***ru.

Империя ссылок

Переход на сайт «Занимательные и методические материалы из книг Игоря Сухина: от литературных затей до шахмат»

На главную страницу

mailto:*****@***ru

Шахматная философия.

Само это словосочетание звучит интригующе. Особенно потому, что она сегодня существует неавторитетно и внесистемно. Показательно, как о понятии шахматной философии вспоминает опытнейший шахматист и тренер И. Зайцев, который перед матчем Каспаров-Крамник в Лондоне так написал о Каспарове: «На стороне многократного чемпиона мира, помимо входящих в его актив громадных знаний, богатейшего опыта и фантастических комбинационных способностей, есть, как я предполагаю, еще одна составляющая, о существовании которой большинство шахматистов, возможно, даже и не подозревает. (Интересно, интересно! - СА). Говоря это, я имею в виду законченную философскую концепцию, позволяющую осуществить переход от искусства игры в шахматы к шахматному искусству. (Мутная формулировка – подождем объяснений! – СА). Но ни сам Каспаров, ни кто-либо другой никогда не сообщали мне ничего утвердительного о наличии такой системы взглядов.

Однако, имеющие уши, да слышат! За отдельными неожиданными репризами и рассуждениями самого общего порядка, проскальзывающими в комментариях Каспарова, несомненно, угадываются контуры философской платформы. Чтобы не быть голословным, приведу небольшое высказывание, несколько лет тому назад вычитанное мною у Каспарова, которое звучит примерно так: в основании любой дебютной системы лежит маленький тактический нюанс (иными словами – «с голубого ручейка начинается река»). За меткость этой формулировки я бы мог поручиться всей своей многолетней деятельностью аналитика».

И на этом все. Гора родила мышь – наличие законченной философской платформы доказывается одним частным высказыванием, и попытка собрать материал, документирующий «контуры», даже не сделана. Но спасибо Зайцеву хотя бы за моментальный снимок ситуации. Он отметил, что многие шахматисты не подозревают о наличии шахматной философии (или о ее разделе о переходе «от искусства игры в шахматы к шахматному искусству»).

Однако, в сторону тавтологический переход! Пусть сейчас шахматная философия нечто скрытое. Она все равно нужна растущему шахматисту, который нуждается в ориентирах и находит их, где придется. Пусть зрелый игрок почти не пытается обобщать. Допускаю, что профессионалу кажется стыдным рассуждать об абстрактных вещах. Есть конкретные варианты и позиции, а любое обобщение – риск отрыва от прочной почвы.

Когда шахматист пытается формулировать и абстрагировать, то много слов не соберет. Есть несколько формул великих об игре – Ботвинник любил повторять за Капабланкой «нужно всегда играть по позиции», Алехин говорил, что на каждом ходу нужно заставлять противника играть своей головой, Таль сходным образом советовал дать возможность противнику ошибиться (на то он и был великий счетчик). Ясные истины, которые забываются раньше всего и поэтому их следует повторять.

Сложнее парадоксальное высказывание Петросяна, который сказал, что позиционный перевес доказывается тактическим ударом - в его афоризме обобщается реальный опыт. Поразительно высказался об оценке сицилианки С.Долматов – он как-то сказал, что если снять все фигуры, то получившаяся пешечная структура лучше у черных и почти все сицилианские эндшпили поэтому должны быть с перевесом у черных.

Есть еще какие-то неавторизованные афоризмы типа «пешки назад не ходят» и советы вроде «меняй все активные фигуры противника». Маловато, очень частно, без попыток дальнейшего обобщения, хотя действительно имеет отношение к шахматам.

Существенная часть шахматной философии погружена в позиционное учение – от Филидора и Стейница до Рети и Нимцовича. Общие принципы игры здесь приспособлены к примерам, но перешагивают их. Правда, в этой связке можно увидеть действительное философское противоречие. Не каждый принцип может быть обобщен без ограничения. Принципы предполагают классификацию позиций и привязку к определенным структурам. Поэтому Филидор оказывается вдруг крупнейшим гением – он понял один из главных мотивов классификации позиций – пешечную структуру. Так его и охарактеризовал Бент Ларсен: «Самый великий в истории шахмат - безо всяких сомнений Филидор. В конце XVII века он сформулировал принципы, которыми мы пользуемся до сих пор. Кажется, никто так не опережал время!»

Итак, выбор примеров из собственной практики может, например, поставить под сомнение универсальность учения Нимцовича. Он был очень оригинальный игрок, который хорошо объяснил свой способ игры и свое видение шахмат. Его термины вошли в обиход. Но их применимость натыкается на свои ограничения, которые уже не так систематизированы.

Ну, и потом многие великие шахматисты не были такими хорошими писателями, как Нимцович. Потенциально они могли бы сформулировать правила игры для себя, для своих любимых позиций, но не сделали этого. На счастье, есть их партии и передача идей возможна невербальным (несловесным) путем. Великие часто вспоминают, что чьи-то партии определили их отношение к игре – Карпов поминает Капабланку, Полгар – Кереса, Крамник – Карпова. Примеров могло бы быть невероятно много, можно было бы построить настоящие генеалогические дерева преемственности.

Рети вспоминает, как Капабланка поразил его, не сделав в одной их консультационной партии очевидный развивающий ход, а сыграл конкретно на вариант и получил перевес. Из этого впечатления, кажется, и возник гипермодернизм, как игры не для абстрактного развития, а игры «под идею». Рети вербализировал Капабланку.

Кто вербализирует современную игру, кто опишет ее словами? Я бы сказал, что это происходит непрерывно, но никто не систематизирует результатов.

Современная шахматная философия проявляется в комментариях к партиям, в разговорах профессионалов о шахматах, в наставлениях тренеров, в общих рассуждениях, в которые пускаются интервьюируемые шахматисты (те «неожиданные репризы», которые поминал Зайцев, как раз об этом). Нет только обобщения.

Ведь часть шахматной философии по аналогии с другими профессиональными системами – это правила приспособления общего поведения к ситуациям игры и наблюдения за особенностями шахмат, чем шахматисты занимаются постоянно.

Настоящая философия должна учить о мире и о его лицах, таких, как явления, события, и люди, их близости и разности, давать представление о целях человеческого существования. Как предел, она призвана давать систему взглядов и руководство к правильному поведению человека в мире. Шахматная философия делает то же самое на уровне частных высказываний, но только никак не создаст ни одной системы.

Все, кто чего-то добился в шахматах, говорят об отношении к игре, о своем понимании шахмат, формулируют правила поведения, вырабатывают соображения разного порядка обо всем в шахматах и рядом с ними. Но нет общих классификаций, нет иерархии, нет разделения, нет даже рубрик. Гомон слитых голосов, характерный для шахматной прессы, отчасти даже симпатичен. Но он хоронит множество отличных мыслей, интересных соображений, красивых идей, броских биографических деталей. Когда-то, когда число шахматных героев ограничивалось двумя десятками, все, казалось, было на виду, во всяком случае, каждая яркая подробность тиражировалась журналистами бесконечно. Теперь почти ничего не повторяется и просто валится в архивы.

Поставить за цель ввести рубрики тем в шахматное многоголосье и отчасти наполнить их высказываниями было бы вполне доступно. Как это выглядело бы, я попытаюсь представить далее.

Что даст коллекция цитат?

Откровения о шахматах.

Яан Эльвест

«Шахматы – очень напряженное состязание, они пропитывают тебя».

Бент Ларсен

«Я всегда верил, что дух в шахматах должен возобладать над материей... Но, чтобы играть как Таль, нужно иметь очень много энергии!»

«В шахматах нет ярко выраженного критерия "правильности" - они многообразны».

Ориентиры роста.

Лайош Портиш

«Мне кажется, я поздно начал заниматься шахматами – в 12 лет. В этот момент многие навыки, которые могли бы усвоиться на уровне инстинктов, если начинаешь играть лет в пять-шесть, в основном приходится в себе воспитывать – и это может сказаться когда-то в дальнейшем...»

Бент Ларсен

«Я типичный self-mader. У меня не было наставника, не могу сказать, что я особенно зачитывался шахматными книгами. За исключением книг Нимцовича, не могу назвать никого, кто произвел на меня особенное впечатление... Я просто много работал над шахматами».

«Все приходит с опытом... Понимание собственной силы и собственной слабости - в какой-то момент ты начинаешь лучше понимать себя, и происходит качественный скачок... Мне было удобно, что, играя, может быть не в самых сильных турнирах, я имел широкое поле для экспериментов с собственным стилем. В тот момент я мог провести разные турниры в совершенно непохожей манере. Я становился опытней, мой кругозор расширялся - главное, я не боялся ошибок и не жалел времени на их исправление. Воспитывал я и бойцовские качества...»

Сергей Рублевский.

«Ты довольно быстро вырвался на приличный уровень – тебе кто-то помогал, занимался с тобой?

– В основном сказались занятия в «школе Панченко» – фактически там я сложился как шахматист. Попал туда, когда мне "стукнуло" 10 лет. Хорошо, что занятия проходили в Челябинске, куда я и так часто ездил на соревнования... Потом, когда я уже стал мотаться по разным юношеским турнирам, тоже контактировал с Панченко».

«Занятия в «школе Каспарова» просто поставили точку в моем формировании как шахматиста. Меня, так сказать, запустили на орбиту!»

Павел Коцур.

«У меня ведь нет той школы, что получили ученики Панченко, Дворецкого, Смыслова, Каспарова, наконец… Это заметно: люди играют по схемам, которые им преподали еще в детстве. Откуда у меня взяться таким красивым трафаретам? И некоторые партии я действительно провожу, чего-то недопонимая. Но все это компенсируется, скажем так, большим количеством собственных идей! Например, у меня до сих пор хромает техника эндшпиля: вспомнить, как я сам постигал все это по книжкам… Конечно, ты лучше будешь понимать тот или иной тип позиций, если тебе вначале все "разжуют", покажут механизм, и ты на полученном базисе будешь уже возводить свою надстройку! Причем, покажут не какую-нибудь элементарщину, а именно сложную позицию: к чему надо стремиться, какие размены выгодны, в каких позициях слон сильнее коня и наоборот, что делать вообще…

Яан Эльвест

«Просто часто шахматисту бывает трудно одному разобраться в самом себе... Чтобы наметился сдвиг в игре и настроении, тебе нужен очень умный помощник (таковым, например, был Юрков для Соколова). В тот момент помочь мне оказалось некому. И неожиданно выяснилось, что я уже не такой молодой, что рейтинг у меня не такой высокий, и что в гроссмейстере Эльвесте не так сильно нуждаются устроители крупных турниров... В такой ситуации у меня оставался фактически один путь назад – доказывать свою состоятельность среди "простых смертных". Сейчас даже иногда жалею, что не подался тогда в коммерцию – трудно было себе представить, что жизнь шахматного профессионала так сильно изменится.»

Работа

Сергей Рублевский

«Для меня шахматы всегда были интересным занятием. Мне доставляло удовольствие играть, заниматься. Неудивительно поэтому, что они стали моей профессией».

«Когда всем доволен, всё хорошо, нет стимула для совершенствования. Вот когда видишь свои недостатки, то пытаешься работать, устранить их – и таким образом прогрессируешь. Причем шахматы - настолько сложная игра, что прогрессировать можно практически до бесконечности».

Павел Коцур

«Очень многое в шахматах мне недодали, и приходится извлекать эти крупицы знания самому: из общения, из анализа собственных ошибок. Есть много грамотных шахматистов, которые все расставят так, как надо – в этом мне трудно с ними спорить. Но по напору и, может быть, творчеству им до меня далеко! А недооценка? Каждый считает, что играет не слабее меня, – быть может, он и правильно считает, но на данном этапе я сильнее».

«Я чувствую, что в последнее время стал спокойнее! У меня в душе царит равновесие, даже появилось желание заниматься шахматами – в принципе. Два года назад я просто приезжал на турнир поиграть, пообщаться и проверить себя на гроссмейстерском уровне. А сейчас мне просто хочется работать. Прошел тот период, когда я "болтался на турнире, и, возвратившись с очередных ночных бдений, с несвежей головой садился за доску…"

Я, шахматист.

Бент Ларсен

«Часто во мне сходились совершенно противоположные качества: представьте, иногда в начале карьеры, перед партией мне приходилось делать выбор между королевским гамбитом и каталонским началом! Небо и земля... Это я "научился" у того же Нимцовича, когда его игра выглядела то слишком простой, то слишком сложной - ведь главное смысл ваших ходов заключается в том, чтобы соперник не смог разгадать ваш замысел!»

Сергей Рублевский.

«Я не увлекаюсь самокопанием, грезами о будущем. У меня одна задача: прогрессировать, играть сильнее, чем раньше. Пока получается – медленно, но верно расту».

«Мне нравится борьба! Сам дух ее, процесс доставляет мне большое удовольствие. Хотя, наверное, «борьба» – это нечетко сказано... Поединок! Вот что меня действительно привлекает! Вот сидят два человека, и каждый хочет победить – порой мне это гораздо интересней, чем положение в турнире, количество очков. Я играю против тебя, ты играешь против меня. Всё! Я не ставлю цели стать чемпионом мира, заработать кучу «бабок» – я играю, и это мне доставляет удовольствие… Пока, к счастью, мне нравится просто играть. Это хорошо: я знаю многих шахматистов, которые с удовольствием давно бы всё это бросили, да ничего толком делать больше не умеют!»

Павел Коцур

«У меня всегда так: либо всё, либо ничего! Нет той плотности, которая отличает шахматистов типа Яндемирова: он ни одной не проиграет, парочку выиграет - и порядок. Мне же надо обязательно проиграть, чтобы потом выигрывать.»

« Почти все позиции я пытаюсь играть на победу. Даже понимая, что надо предложить ничью или уже самому ее делать, – все равно подспудно думаю, что или соперник ошибется, или айду в позиции какую-то гениальную идею и выиграю!»

«Да просто я не боюсь никого! Но воли тут никакой особой нет. Воля – это когда человек задался целью и на воле всё выигрывает или ничего не проигрывает!»

«Я стремлюсь к повышению результатов. А стабильность? Как правило, после очередного кризиса планка для меня поднимается. Я не собираюсь постоянно играть в одну силу – это мне противопоказано: я начинаю успокаиваться, и сила игры падает. То есть остается прежней, но... падает».

Сергей Волков

«Я достаточно много работаю в последнее время, но… как давным-давно сказал мне один гроссмейстер: «Исправить свои недостатки очень тяжело, прогрессировать можно только, если научиться использовать свои достоинства!» За счет этого действительно многого можно достичь. Стараюсь использовать свои лучшие стороны: у меня получаются, может быть, не очень выразительные партии, но такая игра мне больше подходит по духу. Я не люблю перегибать палку, бросаться в какие-то тактические осложнения…»

Яан Эльвест

« Грубо говоря, я отношусь уже к другому поколению шахматистов, чем те же Крамник или Топалов. Конечно, я не считаю себя стариком, но возраст все-таки накладывает свой отпечаток на мое отношение к шахматам. У меня есть и свои преимущества – да я старше, но потому и партий сыграл побольше, сильных турниров у меня, наверное, больше было, опыт богаче. Правда в наигранности я им уступаю, тактика может подвести... Зато в классических шахматах я им точно не уступлю. В них необходимо показать выдержку, глубину. Мне предлагают тактику усложнений, тянут на многоходовые домашние варианты – я же стремлюсь поддерживать неопределенность на доске как можно дольше, чтобы они играли "своим умом". Применяю немодные системы, например. Вот ферзевый гамбит считают скучным дебютом, молодые не хотят играть его черными. С другой стороны, легко понять, что против гроссмейстера экстра-класса любой дебют черными – это испытание. Я отнесся к этому вопросу по философски: пускай меня атакуют, в конечном итоге я мало, чем рискую, но в классических началах легко зарваться. И тогда...»

«Собственный стиль... Не могу назвать себя ярко выраженным тактиком или стратегом, скорее проявляется некий симбиоз направлений. На стиль слишком многое накладывает отпечаток: постоянное общение с тренерами, помощниками, изучение дебютной теории, в некотором роде размышление над игрой соперников. Принято считать, стиль – это человек. По крайней мере, ко мне это определение не имеет никакого отношения. Случаются труднообъяснимые "вывороты". Иногда мой стиль самому кажется непонятным. Как будто играл другой человек. Когда случались срывы, недоумевал: "как можно так играть?", "как можно допускать такие ошибки?". Очень важно контролировать самого себя»

Другие.

Павел Коцур « Я сильно чувствую людей, которые мне завидуют, желают неудач. Зато другие, которые относятся ко мне нейтрально или даже радуются моим успехам, вселяют уверенность и заставляют тянуться к новым вершинам. А вот "черную зависть" я ненавижу, – начинаю дергаться, нервничать, и у меня ничего не получается. Особенно раздражают бессмысленные разговоры о том, что я, дескать, обязан выиграть какой-то очередной турнир, что, мол, нет конкурентов и т.д. – если ты не побеждаешь, все твои предыдущие победы как бы автоматом заносятся в категорию случайных.»

Штрих-портреты соперников.

Яан Эльвест

«Я сейчас смотрю на новых шахматистов несколько скептически: вот, Юдит Полгар – она не может обыгрывать слабых шахматистов, потому что подготовлена лишь к игре с супергроссмейстерами».

Бент Ларсен

«Ближе всего мне был Петросян. Наверное, потому что у нас с ним была одна основа: "Моя система" Нимцовича". Мы с ним, что называется, "братья по крови". Но у нас, как я замечал, было совершенно разное чувство позиции... и чувство опасности. Петросян не проиграл столько партий, сколько я - с другой стороны, я выигрывал гораздо чаще него».

«Конечно, самым большим феноменом моей шахматной молодости был Таль! Но я, к счастью, никогда не пытался играть в его стиле, - мне просто нравилось наблюдать за его игрой, видеть, как рождаются его гениальные планы, идеи, комбинации... Я никогда не жаловался на скорость и глубину расчета, но делать это с такой фантастической быстротой, как он, по-моему, не было дано никому. И потом, Таль обладал редким бесстрашием, никто ни до, ни после него не провел такого числа некорректных комбинаций! Он же просто сокрушал своих соперников...»

Поражения и победы.

Сергей Рублевский.

«В целом я не сильно отличаюсь от большинства шахматистов, живущих по формуле: проиграл – не фарт, выиграл – класс!»

Что происходит в шахматах.

Яан Эльвест

«Шахматы в начале 90-х годов стали стремительно развиваться – виновниками" были Карпов с Каспаровым, сделавшие дебют главной ударной силой. Я же "зевнул" этот момент. До этого я был своеобразным "последователем" Карпова, переносил основную тяжесть борьбы на миттельшпиль и эндшпиль. И вдруг получилось, что я оказался совершенно неподготовлен вести полноценную борьбу. Кстати, нечто подобное случилось с Юсуповым и некоторыми другими гроссмейстерами»

«В конце концов, главная цель каждого гроссмейстера – выйти в претенденты, попасть в историю. Это ни для кого не секрет... Для профессионального шахматиста быть счастливым – значит находиться где-то в шестерке мира. С этой точки зрения, я не достиг удовлетворения. Недостатки есть и будут в будущем. Даже если внутренне настраиваешься на хороший результат, безошибочной игры достигнуть вряд ли удастся... Карьера шахматиста очень опасная "штука". Тем более сейчас, когда недостаточно быть просто гроссмейстером, необходимо быть супергроссмейстером. В свое время государство поддерживало сильнейших шахматистов стипендиями, тренерами, возможностью сборов... Не думаю, что сегодня быть гроссмейстером – большое счастье. Спорт очень жесток, а сегодняшние шахматы я отношу именно к спорту. Единственное, что нас всех по настоящему поддерживает, так только то, что мы все эту игру действительно любим».

«Железный друг»

Ясер Сейраван

«Гарри Каспарову пришла на ум совершенно чудовищная идея, получившая название “продвинутые шахматы”. Суть в том, что человек, объединяясь с компьютером в едином игровом процессе, становится шахматным поводырем этого компьютера. По-моему, идея ужасна.»

Бент Ларсен

« Что меня раздражает в последнее время, так это матчи Каспарова с компьютером. И совсем ненормальным мне кажутся игры в advanced-chess! Неужели они не понимают, что это путь в никуда. Они разрушают мистическую оболочку шахмат: теперь никто не будет смотреть на шахматы как на искусство, из них выветривается дух... Больно видеть, что их уничтожает именно чемпион мира.»

Лайош Портиш

«Шахматы в последние годы сильно меняются – мне не очень нравятся процессы, что происходят в шахматном мире, в особенности вызывает опасение повсеместное внедрение компьютеров... Я понимаю, когда их используют в качестве хранителя информации: когда вместо прежнего многочасового поиска вам нужны считанные секунды, но когда компьютер начинает играть, анализировать, чуть ли не советовать шахматистам, что им делать в той или иной ситуации!.. Например, шоу под названием advanced chess с моей точки зрения является просто оскорблением человеческого интеллекта... Это перебор»

«Я просто думаю, что компьютер убивает шахматы. Скоро или нет, но неизбежно! Если компьютеры уже сегодня играют такую большую роль в шахматном мире, что же будет дальше?! Это как допинг, который дают шахматистам перед игрой... Вы видели когда-нибудь, чтобы боксеры или бегуны у всех на глазах, не стесняясь, глотали допинг? Я всегда считал шахматы искусством, а теперь и не знаю, чем их назвать».

Властимил Горт.

«К сожалению, сегодняшние шахматисты уничтожают шахматы… Они забывают, что шахматы – это прежде всего игра человека против человека, борьба интеллектов... А они все утонули в бесконечных компьютерных анализах. Я могу назвать много гроссмейстеров которые считают, что своими "исследованиями" двигают шахматы вперед, а на самом деле они просто убивают их. Уничтожают радость шахматного общения!»

Вот и здание «Белого дома» стало площадкой спортивных баталий! Старожилы помнят, что в былые времена на его месте находился стадион. Но с тех пор, как построили новый объект, кроме импровизированных кулачных боев с участием представителей власти, каких-то проявлений спортивной закалки здесь не было. Сегодня депутат Дастан Бекешев нарушил тенденцию и организовал в парламентских стенах необычный шахматный матч, в котором сразился с чемпионкой страны Нурисой Оторбаевой. Шахматы - пожалуй, самый интеллектуальный и интеллигентный вид спорта. Именно этих качеств очень часто не хватает нашим народным избранникам.

Обычно в «Белый дом» посторонних не пускают, но в этот раз сделали исключение. Дастан Бекешев пригласил своих поклонников-активистов из социальных сетей, и те пришли за него поболеть.

С сильными шахматистами надо играть не по теории, которую они знают, а придумывать оригинальные ходы! - секретничал он. - Я думаю, мы сыграем две партии в блиц.

А классических шахмат не будет?

Это долго. Зрители ведь заскучают и заснут!

Вскоре подошла действующая чемпионка Кыргызстана среди женщин по шахматам Нуриса Оторбаева со своим тренером Исламом Байсыновым. Не так давно она играла в шахматы с заключенными, пропагандируя игру в исправительных учреждениях. Теперь вот выступит в зале заседаний парламента.

Я был инициатором постановления о популяризации шахмат в стране, предложил включить эту игру в школьную программу, - напомнил Дастан Бекешев. - Однако государственные органы в этой области ничего не делают, приходится действовать самому. Тренеры Нурисы Оторбаевой предложили нам сыграть, и я согласился. Сам играю в свободное время и в основном с компьютером. А хочется и с людьми!

Там парламентская коалиция распадается, а вы тут в шахматы играете! - заметил кто-то.

Шахматы объединяют! Если глава правительства Омурбек Бабанов, который, кстати, возглавляет Кыргызскую шахматную федерацию, предложит депутатам сыграть матч, думаю, это пойдет нам на пользу.

Нуриса Оторбаева, разволновавшись из-за внимания прессы, похвалила Дастана Бекешева и назвала его лучшим шахматистом страны.

Поставили им особую шахматную доску с дырочками и рельефными фигурами. Незрячему человеку играть в шахматы очень непросто, ведь надо не только запоминать собственные ходы, но и следить за противником, распознать его тактику. Такие игроки заслуживают истинного уважения. Обменялись соперники пешками, и пошло-поехало.

А поедет ли Нуриса на Всемирную шахматную Олимпиаду, стартующую на днях в Турции? - спросил я у Ислама Байсынова.

Очень бы хотелось, но у нее проблемы со здоровьем, - сказал тот. - Встречу с Дастаном Бекешевым мы планировали давно, потому и приехали. По окончании игры отправимся в больницу.

Несмотря на недуг, Нуриса Оторбаева держалась молодцом и играла очень внимательно. Минут через 15 после начала первой партии Дастан Бекешев, игравший белыми, допустил ошибку, и был наказан потерей важной фигуры.

«Лошадью ходи!» - хотел было сказать я, но отчего-то промолчал. Возможно, оттого, что не играл со времен начальной школы и слегка подрастерял навыки. Да и репутация у лошади в нашей стране нынче подмочена...

Оставшись без подсказки, Дастан Бекешев сделал еще пару ходов и после напряженных раздумий сдался.

В жизни всякое бывает, тем она и интересна! - философски изрек он, расставляя фигуры для новой партии.

Во второй партии депутат действовал внимательнее и заслужил ничью. Тотализатор на результат этого противостояния ставки не принимал, но я предвидел такой исход. В решающий момент победила дружба.

Видно, что Дастан Бекешев серьезно занимается шахматами! - заметил Ислам Байсынов. - В начале первой партии у него было солидное преимущество.

Я доволен! - сказал депутат. - В будущем хочу устроить несколько турниров, на которых мои коллеги смогли бы сыграть с отечественными шахматистами.

Спортсмены вручили ему медаль за вклад в развитие шахмат. Польщенный депутат обещал продолжить поддержку славной игры в республике. Хочется, чтобы это обещание народного избранника было выполнено.

«Я никогда не слыхал, чтобы виртуоз-математик, выступающий в варьете, плохо производил свои сложения, умножения и т. д. из-за отсутствия подходящего настроения. Но как раз от художника, нервная система которого реагирует тончайшим образом, нельзя требовать, чтобы он во всякое время достигал совершенства» Рети

‘Благородная игра — шахматы. Благородная необыкновенной, философской стройностью. Ее глубины открываются только для посвященных, и чем глубже вы постигаете ее, тем более широкие горизонты открываются перед вами. Как в философии, как в математике, как в поэзии.

Один умный человек сказал, что шекспировские драмы никем не написаны: они такое же произведение природы, как воздух, вода, солнце. Точно так же и шахматная игра не сочинена никем: она управляется теми же законами, повинуясь которым всходит и заходит солнце, растет дуб и поет соловей. В ней нельзя ничего прибавить и ничего убавить’.

До настоящего времени было почти общераспространенным мнение о шахматах как о явлении исключительно умственного, рационального порядка.

Только за последние годы начало оформляться иное понимание их сущности, вскрывающее в них черты искусства.

Полученные нами результаты экспериментов дают одинаковое основание, чтобы характеризовать шахматы, как признаками знания (интеллекта), так и признаками искусства (творчества, образов). Мы не можем более точно формулировать это соединение, как только положением о том, что шахматы представляют собою интеллектуальное искусство. Их интеллектуалистическая, рациональная природа в яркой форме выявлена общей созерцательною психологией шахматного мастера и присущей ему значительной силою синтетического мышления и представления. Их принадлежность к миру искусства с неменьшей яркостью засвидетельствована не только необъятными творческими перспективами, раскрытыми перед всяким игроком, но и интуитивными, «форменными» моментами игры и, наконец, наглядно-созерцательным материалом, лежащим в основе всей ее сложной мыслительной стратегии.

Здесь лежит и огромное различие между шахматистом и математиком. И тот и другой должны обладать сильно развитой способностью обобщения и абстракции. Но у математиков еще более важное место занимает способность анализа, сравнительно мало проявляющая себя в психо-механике шахматиста. Кроме того, у математика его абстракции всегда остаются только абстракциями, т.е. обезличенными объединениями абсолютно-однородных, «отрешенных» единиц — у шахматиста же его обобщения производятся в пределах реального и всегда остающегося для него в силе разнообразия индивидуальных характеров отдельных фигур и отдельных полей. Математик в своих обобщениях является статистиком, шахматист — педагогом и художником. Для математика — все клетки равны, для шахматиста каждая фигура, каждое поле доски — особая индивидуальность. Вот почему только психически-дефективный математик может всерьез волноваться от своих цифр. Наоборот, только психически-дефективный шахматист может не волноваться во время игры. Вычислительные способности всякого математика не могут колебаться изо дня в день. Игра шахматиста — колеблется непрерывно. По связи с этим мы не можем не остановиться на резко бросившейся нам в глаза и зафиксированной в наших протоколах, по показаниям ряда мастеров-шахматистов, роли объективных факторов в шахматной игре.

Что сила игры шахматиста не есть величина постоянная, — это сами шахматисты и их наблюдатели уже давно хорошо знают. Однако, относительно причин этого явления существует значительное разнообразие мнений, если не вообще отсутствие их. Общая неопределенность всех, тех объяснений, какие даются обыкновенно моментам неуспеха, постигающего нередко крупнейших шахматистов в состязании даже с гораздо более слабыми партнерами, нашла себе специальную терминологию: о шахматном маэстро, который играл в турнире неудачно, говорят, что он был «не в форме». Наблюдения, произведенные лабораторией, вскрыли целый ряд моментов, обусловливающих собою это состояние и отчасти открывающих поэтому для нас загадку случайных шахматных побед и, главным образом, временных поражений. Прежде всего необходимо отметить огромную роль чисто локального, местного, географического момента.

Все иностранные шахматисты в общем и целом играли у нас относительно слабее, почти все русские — соответственным образом, относительно сильнее обычной их игры в условиях международных турниров. Это заставляет в ясной и отчетливой форме констатировать факт более выгодного, преимущественного положения в шахматной игре того, кто играет у себя дома, сравнительно с тем, кто играет на стороне, т.е. в чужой стране. Чемпионат Ласкера с Капабланкою и оглушительный успех Боголюбова подтверждают это как нельзя лучше. Провал Шпильмана у нас и сейчас же победа в Земмеринге — еще более подтверждают это. Это совершенно естественно и понятно, если учесть то, как влияет чужой воздух, вода, пища, обстановка жизни и обстановка турнира на всякого иностранца.

В протоколах лаборатории имеются и подлинные заявления такого рода со стороны отдельных представителей турнира (Шпильмана, Эйтса, Рубинштейна и др.), давших целый ряд ценных указаний на основании собственного опыта относительно причин, обусловливающих успех-неуспех в шахматной игре. Это же подтверждается и собственными объяснениями, которые давал Боголюбов своей неудаче в Нью-Йорке.

Другая закономерность, в большей степени субъективного характера, но имеющая строго-объективное значение, заключается в огромном значении субъективного «шахматного» самочувствия игрока, обусловливаемого удачей или неудачей предыдущих турнирных партий. Шахматный игрок, проигравший предыдущую партию, имеет субъективное предрасположение к тому, чтобы проиграть и последующую. Проигрыш 3 — 4 партий подряд оказывает уже в полном смысле слова деморализующее влияние на игрока.

Здесь получается полная аналогия с фактической борьбою и даже войною и полное совпадение «шансов на победу» у шахматного игрока, проигравшего несколько партий, с теми, какие имеет фактический полководец и фактическая армия, потерпевшая несколько поражений. Но не менее полная аналогия имеется здесь и с фактическим творческим путем художника, в прогрессивном развитии (карьере) которого каждый последующий шаг является непосредственно обусловленным предыдущим успехом или неудачею.

Общественно-педагогическая роль шахмат

Полученные нами результаты принуждают нас к существенно иной оценке педагогического значения шахматной игры, сравнительно с тем, что высказывалось о ней некоторыми, затрагивавшими этот вопрос до сих пор. Уже в комментариях к психограмме шахматиста мы дали ответ, — поскольку для этого у нас имелись данные, относительно того, какие свойства шахматного мастера надо считать врожденными и какие — приобретенными в процессе игры. Мы не должны, однако, забывать того, что различие между врожденным и приобретаемым всегда только временное и относительное. Врожденным признается все то, что было приобретено более или менее отдаленными предшествующими поколениями и передается нам но наследству, как готовое достояние.

Это значит, что дальновидная социальная педагогика должна строить свои оценки не только на факторе индивидуальных достижений, т.е. приобретаемого в течение личной жизни, но включать в них все то, что вообще является положительным с точки зрения интересов общественного развития.

Как мы видели выше, психологическими предпосылками шахматного «таланта» являются, по-видимому, более сильно выраженные некоторые общие интеллектуальные и вообще психические функции, каковы: синтетическая сила мышления; не теряющее в своей напряженности широкое, «распределенное» внимание, приспособленное к восприятию динамических соотношений; общий формальный, но в то же время созерцательный, логический, но в то же время не абстрактно-логический, но предметно-логический слад ума, — все эти свойства имеют не только узкое шахматное значение, но и гораздо более широкое общечеловеческое. На этом то, по-видимому, широком психологическом базисе в результате занятия шахматным искусством, вырабатывается та, изложенная нами в психограмме шахматиста, своеобразная организация умственного материала, которая имеет для шахматиста гораздо большее значение, чем чистая функция памяти, воображения и, может быть, даже внимания.

С этой стороны — относительно оценки значения шахматной игры не может быть двух мнений: способность синтеза и обобщения; широкое, чуждое односторонней сосредоточенности, внимание, схватывающее более живую, актуальную (динамическую) сторону объективных отношений, предметность, т.е. своеобразный «реализм» мышления шахматного игрока; наконец, несомненный актуализм игры, со стороны своего чисто психологического содержания, сочетающей — под контролем интеллекта — и эмоциональную и волевую стороны нашей. психики, — оставляя нашу волю полностью открытою для воздействия на внешний мир, — все это заставляет при знать безусловно-положительное значение шахматной игры и той тренировки, которая приобретается серьезным занятием ею.

Поскольку перечисленные качества представляют собою, безусловно, положительные черты характера — шахматная игра становится могучим методом самодисциплины и саморазвития, приносящим пользу не только тем, кто может стать мастером, но и тем, кто этих задатков не имеет: она содействует развитию педагогически — ценных качеств.

Наша положительная оценка массового распространения шахматной игры сама собою освобождает от опасных сторон исключительной и односторонней специализации в области шахмат и только шахмат. Поскольку по полученным нами данным шахматная игра оставляет волю человека свободной и открытой для практической жизненной деятельности, она нисколько не принуждает сама по себе к такой односторонней и исключительной специализации. Поскольку шахматная тренировка — в большей степени, чем какая-либо другая, оказывается находящейся в положительной зависимости от свободных промежутков и интервалов, не заполненных игрою, которые никогда не ведут к понижению силы игрока, но всегда — к ее повышению, — постольку совмещение с шахматами какой-нибудь другой практической (или даже научной) деятельности является даже необходимым. Так, в действительности и бывает в огромном большинстве случаев: не только мелкие и средние игроки, но и большие мастера почти всегда совмещают с шахматной игрою какую-нибудь другую службу или деятельность. Примером этого могут служить и Ласкер (философ), и Капабланка (дипломатический советник), и Алехин (юрист), и Видмар (профессор), и, конечно, почти все мастера шахматной игры, кроме некоторых.

Мы склонны допустить, однако, справедливость мнения, высказанного русским автором, что исключительное самоограничение себя одним только кругом узко шахматных интересов, вследствие обнаруженной в наших экспериментах, исключительной силы драматизма и эмоций, свойственных игре, может приводить к роковым для личности игрока потрясениям.

Это становится особенно ясным, если дать отчетливую характеристику шахматной игры, как явления исключительно интеллектуального, мозгового, головного порядка, — в чем все же, несмотря на описание в этой работе множество факторов, действующих в этой игре, — нельзя не видеть существенной односторонности даваемого ею развития. Само собою разумеется, что интересы здоровья и физического развития, не бесполезного, как мы видели, и для самой шахматной игры, уже не только допускают, но настоятельнейшим образом требуют специального внимания к чисто-физической стороне жизни нашего организма, т.е. физических упражнений, физического труда, гигиены жизни — стоящих так далеко от интересов узко-шахматной тренировки.

Однако, эти добавочные требования не только не суживают, но наоборот, значительнейшим образом расширяют круг тех, кто может быть призван к шахматной игре. Устраняя отрицательные стороны узкой, односторонней специализации, мы тем самым превращаем шахматное искусство в массовое народное занятие, для которого турнирные борцы, мастера и чемпионы, являются только примерами и масштабами для оценки.

Шахматы — безусловно, как по природе своей, так и по истории своего происхождения, — заслуживают того, чтобы стать массовой народной игрой, в большей степени, чем предметом турнирных состязаний, которые, конечно, всегда будут необходимы как образец и стандарт.

Шахматная игра как явление общественной жизни

Доска, разделенная на 64 квадрата. Две партии незатейливых фигур — черных и белых. Каждая из них находится в распоряжении одного из игроков. Передвижение фигур по квадратам доски, регулируемое определенными правилами, и составляет все содержание игры. Задача каждого игрока — поставить одну из фигур противника (главную) в такое положение, чтобы она не могла, по правилам игры, ни передвигаться, ни остаться в занятом положении, но оказалась бы вынужденной сдаться — быть «убитой».

Такова внешняя сторона шахматной игры. Что то простое, почти примитивное, детское. Названия фигур: «король», «слон», «конь», еще более усиливают наивность всего построения игры, близость к детской игре-забаве. Какая бедность фантазии, несерьезность положения! Как будто взяты первые попавшиеся жалкие средства для того, чтобы уйти от действительности, от серьезной, жизненно-ценной работы, достойной времени и сил культурного, взрослого человека.

Но сотни тысяч людей часами и днями просиживают за этой игрой. Получив начало в глубокой древности, игра переживает государства, смены политического строя. Распространение ее не ограничивается ни своеобразием культуры, ни обособленностью сословных, классовых, этнических и государственных группировок, ни особенностями профессии. Философ, математик, дипломат, рабочий, — совмещают со своей специальной жизненной работой увлечение шахматной игрой. Седовласый ученый с не меньшей серьезностью и волнением переставляет фигуры, чем еще только начинающий школу юнец. Прославленные мастера игры пользуются одинаковым признанием и восхищением среди представителей различных стран и классов, являются всемирно известными знаменитостями, имена которых не менее популярны, чем имена знаменитых представителей искусства и науки.

Многочисленные клубы и кружки шахматистов способствуют удовлетворению интереса к этой игре, которой помимо того уделяется место почти во всяких клубах. Связь между отдельными организациями, культивирующими шахматную игру, получает международный характер и находит выражение в устройстве турниров, где состязаются в мастерстве игроки различных стран и где в состязании чемпионов отдельных стран выдвигаются мировые чемпионы шахматной игры.

Широкое распространение игры и серьезная заинтересованность в ней вызвали появление обширной литературы, не уступающей по размерам любому отделу науки. Помимо руководств по обучению шахматной игре, помимо книг, посвященных специальным вопросам, теории и техники шахматной игры, десятки периодических изданий на всех языках разносят новинки шахматного мира. Специально выработанный условный язык дает возможность облегченного международного общения в этой специальной области. После этого не станет удивлять и тот факт, что видные специалисты шахматной игры всю жизнь отдают ей или связанной с ней литературной работе, находя в этом свое жизненное призвание и источник существования.

Приведенные факты ясно говорят о том, что шахматная игра претендует на довольно значительное место в общественной жизни людей.

Поэтому мимо нее не может пройти ни социальная психология, имеющая задачей научное освещение проявлений общественной жизни, ни социальная педагогика, оценивающая эти проявления с точки зрения интерес сов общественного строительства, как средство или выражение культурного развития общества. Первая выясняет внутреннее содержание, характер и природу того или другого явления социальной жизни, его причины и его влияние на отдельные стороны жизни общества и его членов. Вторая дает оценку этому явлению с точки зрения основных задач, стоящих перед обществом и личностью, и указывает средства для его укрепления и распространения или для борьбы с ним.

По отношению к шахматной игре величайший интерес представляет уже самый факт увлечения ею и широкой распространенности ее. На первый взгляд он может показаться прямо загадочным. И лишь психологический анализ игры может объяснить эту странность, раскрыв, — что именно дает личности эта игра, какие стороны личности она затрагивает, каким интересам и потребностям дает удовлетворение. А вместе с этим может быть дан ключ и к тем сокровенным уголкам человеческой психики, откуда произрастает увлечение шахматной игрой и другие подобные явления.

Шахматная игра, отличающаяся строгой определенностью, законченностью, ясностью логической структуры, составляющая любимое увлекательное занятие взрослых культурных людей и сохраняющая наиболее типичные черты игры вообще, может служить ценнейшим материалом и для изучения психологического смысла всякой игры вообще, ее значения в жизни личности и общества, и для определения таких сторон и форм игры, которые надлежит культивировать в интересах общественного развития..

Философия шахматной игры

Как общий вывод из произведенных нами экспериментов приходится указать необычайное разнообразий психических функций, проявляющихся в шахматной игре. При этом все они не упражняются в отдельности, а даны в синтетическом объединении, характерном для естественных жизненных обнаружений. Здесь дано экспериментальное воспроизведение наиболее существенного жизненного явления — борьбы: И в этом воспроизведении выпукло представлена самая суть жизненного процесса — столкновение противоречий. Больше того, эта борьба носит на себе все признаки действительной борьбы, фактического состязания двух, независимых друг от друга, враждующих воль.

Хотя самый процесс игры, складывающийся из разрешения целого ряда чисто-мыслительных задач, носит как бы специфически-интеллектуальный характер, — тем не менее роль волевого начала в шахматной игре остается огромной. Здесь именно, больше чем в какой бы то ни было другой нашей творческой работе, сказывается все огромное значение волевого усилия, как регулятора не только наших действий и движения. но и нашей изобретающей, комбинирующей, испытующей, экспериментирующей мысли.

Здесь действительно могут встретиться моменты, когда «воля к победе», заставляет нашу мысль доходить до сверхъестественного напряжения, далеко превосходящего границы нормального и допустимого, и эти-то именно моменты и являются причиною столь часто постигающих шахматистов душевных катастроф. Здесь в чисто-психической сфере происходит совершенно то же, что происходит с нашим физическим организмом при всякой превосходящей наши силы физической борьбе: как физический организм победителя в спортивных состязаниях может быть поражен во всех основных своих жизненных функциях, разбит, так и интеллект шахматиста подвергается опасности дезорганизации и разрушения.

Вот почему наша «психограмма шахматиста» говорит не вообще о необходимости сильной воли для шахматиста, но о необходимости дисциплинированной воли, желая подчеркнуть тем чрезвычайную необходимость умелого расчета своих сил, своевременной предосторожности от перенасилывания мысли.

Философски глубокий, в сущности говоря, победоносный, хотя и непонятый шахматистами, отказ гениальнейшего шахматиста нового времени Э. Ласкера от продления объективно-неудачного для него матча с Капабланкою должен послужить на многие годы героическим примером для подражания всем шахматистам вообще и мастерам в особенности.

Однако, если воля проявляется в этой игре исключительно, как воля к победе, то, наоборот, субъективные эмоции играют совершенно другую роль и совершенно иначе себя проявляют.

Шахматная игра отличается исключительно богатой, обостренной эмоциональностью. Ни в одной другой игре эмоции не проявляют себя с такой яркостью и остротой, потому, что во всех прочих играх, мы всегда имеем возможность, в случае поражения, апеллировать к более высокому критерию оценки, перед лицом которого понесенное нами поражение сравнительно неважно, второстепенно, малозначительно.

Много ли обидного в том, что я — не первый силач в состязаниях по тяжелой атлетике? Разумеется, ничего больше, кроме отсутствия приза — и только. Много ли обидного в том, что меня поколотили в боксе или перегнали в беге? Разумеется — небольше, чем сколько заключается этой обиды в наличности не самых крепких кулаков и не самых быстрых ног. Что особенно обидного для меня в том, что я плохой стрелок, плохой наездник, даже плохой музыкант, художник или поэт — если я могу быть умным человеком, мыслителем, теоретиком, человеком глубоких познаний и прочее и прочее?

В этом-то именно и заключается зерно скрывающейся здесь трагедии. На основе глубочайшего биологического закона эволюции, поставившего разум на последнюю и высочайшую степень достижений всего живого на земле, — этот разум является для нас послед ней и высочайшей апелляционной инстанцией.

Что же дают шахматы?

Они дают объективную меру нашего разума, они лишают нас возможности и права апеллировать к чему-либо еще более высокому и авторитетному. Они, в случае поражения, разрушают нашу последнюю надежду на самооправдание, повергая нас в подлинно-трагическое состояние. На этой-то именно, глубоко интеллектуальной на первый взгляд, почве и возникает глубочайшая, как это ни странно, исключительно обостренная эмоциональность всей игры.

Всякий отдельный ход, наш или противника, поскольку он приближает нас к победе или поражению, вызывает в нас целую симфонию то более, то менее сильных и острых эмоциональных переживаний. Эти эмоции не имеют никакого непосредственного отношения к процессу самой игры, даже, наоборот, они почти всегда без исключения явным образом вредят ей, осложняя своими волнениями и без того трудное положение нашего разума и нашей воли. И тем не менее, они всегда и неизбежно встают при каждом шаге игры, поднимаясь в острые, драматические моменты до подлинно патетической силы.

Результаты произведенных нами экспериментов заставляют признать, что здесь играет существенную роль еще и другой момент в психо-механике шахматиста, столь ярко вскрытый нашими экспериментами, именно то, что мы назвали предметным характером мышления шахматистов.

Эта предметность мышления, наряду с объективно-состязательным характером самой игры (два независимых друг для друга нераспознанных противника) и наряду с этим «испытанием разума», — дает еще одно сильнейшее основание к тому, чтобы поставить психо-технику шахматиста в условия не только реальной борьбы и войны, но притом еще и борьбы, носящей катастрофический, трагический характер, борьбы, стоящей на границе человеческих сил.

Шахматы есть, таким образом, не просто интеллектуальная игра, но интеллектуальная игра, имеющая объективно-предметную природу и облеченная в психическое одеяние подлинных настроений и переживаний, свойственных уже не игре, как таковой, но реальному состязанию, фактической борьбе и войне и притом еще в осложненной, драматической форме.

Это борьба, однако, в некоторой изолированной, не сливающейся и не соприкасающейся с жизнью сфере, и эта именно изоляция все же сохраняет за нею, несмотря на драматизм и обостренность, подлинные черты искусства и вдохновения.

Однако, исследование всякого сложного явления только тогда получает окончательное завершение, когда все отдельные выводы работы, — выясняющие составные элементы изучаемого предмета, их природу и взаимную связь, — найдут свое выражение в общей формуле, охватывающей своеобразие явления в целом. Не всегда можно дать точное определение. Чем сложнее явление, чем полнее и глубже отражаются в нем основные законы жизни, — тем труднее уложить его в рамки определенных понятий, подчинить законам формальной логики. Определение всегда будет ограничением (determinatio-negatio).

Отсюда возникает потребность в таких терминах и таких формах мышления, которые соответствовали бы сложности и подвижности свойств и проявлений действительности. Вместо застывших и сковывающих формул выдвигается описание, как более гибкое, способное охватить разнообразие и изменчивость. Но и описание может разъединить моменты единого целого. Для истинного знания необходимо восстановление конкретной полноты, целостности изучаемого предмета. Если не точная формула, то полное живого смысла слово, — слово, как символ, — может выразить природу и самую суть предмета.

Великан Гаргантюа, герой романа Рабле, учится играть в шахматы. Рис. Л. Морена к одному из парижских изданий "Гаргантюа и Пантагрюэля"

Многие задумывались над вопросом, почему шахматная игра привлекла столько верных любителей, почему она сумела на протяжении веков заинтересовать стольких людей разных по характеру, мировоззрениям, профессии? Почему ежедневно десятки тысяч человек во всех уголках земного шара ведут упорную борьбу на шахматной доске, изучают шахматную литературу, посвящают много времени решению тайн шахматной композиции? Благодаря чему шахматы завоевали огромные пространства многих континентов и заставили не только произносить в свою честь проникновенные декларации, но и приносить себе в жертву значительную часть свободного времени, которым располагают люди для удовлетворения своих культурных потребностей, для развлечения и отдыха?

Ответ на это не прост.

Пожалуй, это происходит потому, что шахматы - явление многостороннее, разнообразное, и каждый может найти в них для себя нечто такое, что занимает его, увлекает и дает ему удовлетворение. Это массовая игра, умственное развлечение, отдых после труда, но также и волнующее соревнование, благородный поединок и попытка завязать упорную интеллектуальную борьбу, которая вызывает сильные переживания и волнения, как при настоящем спортивном соперничестве, хотя здесь и оперируют понятиями другого разряда. И, наконец, шахматы - это, бесспорно, область художественного и научного творчества, удовлетворяющая потребность в творчестве и восприятии произведений, которые имеют эстетическую и познавательную ценность. Сколько внутреннего удовлетворения дает восхищение красотой комбинаций и расстановок на шахматной доске, проникновение в сложные вопросы анализа, логики, психологии, математики игры, преодоление противоречий и трудностей, борьба не только с конкретным противником, но и с самим собой, борьба, требующая творческого усилия и четкого умственного расчета, проницательности и оценки позиций. Удовольствие и удовлетворение приносит возможность осуществления с помощью шахматных фигур некоторых концепций абстрактного и умозрительного характера, возможность воплотить в материальную действительность факты (если здесь можно употребить это слово) из мира идей. На шестидесяти четырех клетках материализуются утонченные стратегические планы, замыслы действий и необычайных ситуаций, конфликты между разными позициями и приемами тактики, шутливые придирки и драматические столкновения.

Один из шахматных мастеров старого времени выразился так: "Знаменитый шахматист является артистом, ученым, инженером и, наконец, командующим и победителем".

Не каждый любитель шахмат и не каждая разыгрываемая партия дают основание присваивать игре столь высокий ранг. Однако красота, искусство, ценные познавательные качества и творческие возможности потенциально содержатся в шахматах и ожидают в каждый момент и в каждом положении того, кто их откроет. Как и другие области жизни, шахматы имеют своих сознательных творцов (это - участники состязаний высокого класса, теоретики, исследователи) и широкие массы более или менее понимающих суть дела любителей (чтобы не применить обидного термина "потребителей"), которые занимаются шахматной игрой и участвуют в ее разнообразных проявлениях так же, как когда они имеют дело с музыкой, театром, литературой, кино.

Общение с шахматами требует, хотя мы часто этого и не замечаем, усилий интеллектуального характера. Ввиду того, что шахматы - это сложное явление, переплетающееся с многочисленными областями человеческой жизни, они сами являются предметом науки, предметом различных научных исследований. Для того, чтобы можно было точно определить роль шахмат в общественной жизни, следует обратиться к истории, философии, социологии, психологии, математике, истории искусства, истории нравов и другим отраслям знания.

Такой богатый диапазон связей шахматной игры и ее активная роль в повседневной жизни послужили к тому, что шахматы стали частью материальной и духовной культуры, обогащая ее каждый раз новыми интересными достижениями и ценными качествами. Это метко сформулировал американский шахматный деятель А. Бисно: "Шахматы содержат в себе элементы культуры, искусства и интеллектуальных достижений всей истории цивилизации".

Более широко выражает эту мысль советский шахматист Я. Рохлин:

"Мы не собираемся утверждать, что шахматы создают ценности прикладного значения, но, подобно любой форме искусства, шахматное творчество создает реальные культурные ценности, которые в своей совокупности вносят известный вклад в сокровищницу мировой культуры. Недаром крупнейшие национальные библиотеки и музеи многих стран бережно хранят произведения шахматного искусства (древние рукописи, печатные издания ряда веков и другие шахматные материалы), изучение которых может открыть еще одну грань в жизни человека известной эпохи. Интересные и ценные шахматные экспонаты хранятся в Грановитой палате Кремля и Государственном Эрмитаже.

Не случайно энциклопедические словари, систематизирующие все отрасли человеческого знания, уделяют почетное место шахматам и лучшим шахматистам мира, составляющим гордость культурного человечества.

Изучая историю шахмат, их многовековую письменность, мы видим, как в шахматных произведениях получают реальное отражение характер и уровень творческой мысли человека, различные бытовые и художественные влияния".

В течение многих поколений, еще почти на заре существования письменных сообщений о шахматной игре, были попытки дать точное определение сущности шахмат. Имеются преувеличенно и уродливо раздутые рассуждения с псевдонаучных позиций, имеются и многочисленные определения, сделанные мимоходом, когда исследовались совсем другие проблемы; мы встречаем блестящие мысли о шахматах, высказанные артистами, мыслителями и шахматистами-практиками, публицистами и государственными деятелями. Были также попытки создать большие теоретические труды, из которых часть увенчалась успехом, но в большинстве случаев они, однако, не дали ожидаемых синтетических выводов. Библиография темы "философия шахмат" довольно обширна, но, к сожалению, она не содержит достойных внимания произведений, которые бы просуществовали продолжительное время и не потеряли бы своей актуальности. Та "философия" шахмат, которую мы находим под этой этикеткой в старых изданиях и журналах, не может по-настоящему определить предмет, так как она пользуется фальшивыми предпосылками, В прошедшие времена существовало много метафизических, путанных и просто вульгарных определений в оценке шахмат в философском смысле. Еще и в настоящее время имеются неверные теории, ошибочные формулировки. Шахматы ждут большой "чистки" и приведения в порядок связанных с ними необычайно сложных и интересных научных и творческих проблем.

Над шахматной задачей. (И. Гринштейн - "Огонёк")

"Доктор, ваше положение не из приятных". ("Крокодил")

Страсть к шахматам не знает преград. (Рис. Шаваля - "Зи унд Эр")

Кроме вопросов, охватывающих историю шахматной игры, главный спор касался уточнения характера шахмат и вращался в кругу понятий, касающихся названия этой главы.

Ю. Быков утверждает: "Шахматы - это умственный спор, могущий создавать эстетически ценные произведения и способный к воспитанию в человеке качеств, необходимых для творческой деятельности".

Против этого выступает Я. Рохлин, который пишет: "Шахматы по своему творческому содержанию и их специфике не могут уместиться только в понятие "спортивная игра", которое становится для них в наши дни слишком узким". В другом месте он отмечает: "Шахматы - это исторически сложившееся культурное явление, которое органически связано с духовной жизнью общества и находится в состоянии непрерывного изменения и обновления".

И, наконец, Б. Вайнштейн предлагает сначала точнее определить предмет дискуссии и перечисляет то, что мы понимаем сегодня под названием "шахматы":

игра за доской;

шахматы по переписке, по телеграфу и радио;

разыгрывание партий для получения эстетического удовольствия или для изучения;

составление и решение задач и этюдов;

шахматная теория - общие принципы шахмат, основные стратегические идеи, технические приемы;

история возникновения и развития шахмат.

После этого он делает вывод: "Если мы говорим, что шахматы - искусство, то имеем ввиду, что не одна какая-либо форма, а все формы проявления шахмат, взятые в целом, представляют собой своеобразное искусство.

Когда же хотят доказать, что шахматы - игра, то рассматривают лишь одну из форм - игру за доской".

Дискуссия продолжается, и это хорошо, что она начата. Я хотел бы, чтобы настоящая книга, которая ведет читателя "через века и страны", была голосом в дискуссии, напоминающим о прежней культуре и традициях шахмат. Для оживления дискуссии позволю себе привести эпиграмму Яна Штаудынгера:

Как шахматист, согласно с сей игрой, Свою он даму предпочел чужой, Но в жизни и в игре, неискренне точь-в-точь, Любя свою, чужую взять не прочь...

Вот как меткие замечания ведут, если не к абсолютно точным, то по крайней мере к остроумным определениям. К этой же категории мы можем причислить мысль, сформулированную Стефаном Цвейгом: "Шахматной игрой так же, как и любовью, нельзя заниматься в одиночку". Этот писатель определил шахматы и более синтетично:

"Разве они не являются также наукой, искусством, мышлением, которое ни к чему не приводит, математикой без результата, искусством без произведений, архитектурой без предмета и, несмотря на это, как показала жизнь, более крепкими по своей сущности и актуальности, чем все произведения и достижения знаний. Единственная игра, доступная каждому возрасту, всем. Она обостряет ощущение, она заставляет работать ум до пределов возможности. В ней ищут начало и цель. Дети могут учиться простым правилам, глупцы поддаются ее искушению, и, несмотря на это, в неизменных границах тесных клеточек она создает особый род искусства, несравнимый с каким-либо другим..."

В ожидании гостей. ("Мюнхнер Иллюстриерте")

Выдающийся американский ученый, политический деятель и педагог XVIII века Беньямин Франклин вошел также в историю культуры как пионер шахматной письменности, рассматривавший эту игру с воспитательной, этической и моральной стороны. В своей работе, называвшейся "Моралс оф чесс" (первой, вообще, шахматной книге в Америке), Франклин обращает внимание на такие положительно формирующие характер свойства игры в шахматы, как выработка способности заглядывать в будущее и взвешивать последствия, как развитие чувства рассудительности, осторожности, осмотрительности и, наконец, ответственности за свое решение. Вот как смотрел Франклин на эту игру: "Игра в шахматы - не просто праздное развлечение. Некоторые очень ценные качества ума, необходимые в человеческой жизни, требуются в этой игре и укрепляются в ней настолько, что становятся привычкой, которая полезна во многих случаях жизни. Жизнь является своего рода шахматной игрой, в которой мы часто имеем возможность выигрыша и борьбы с соперниками и противниками, в которой есть большое разнообразие хороших и плохих событий, являющихся в известной степени результатом рассудка или его отсутствия". А в другом месте он отмечает:

"Играя в шахматы, мы приобретаем привычку не падать духом и, надеясь на благоприятные изменения, упорно продолжать поиски новых возможностей. Игра настолько изобилует разнородными ситуациями, подверженными неожиданным изменениям, что она вырабатывает способность находить выход, казалось бы, из непреодолимых трудностей, и каждый старается вести игру до самого конца в надежде выиграть с помощью своего искусства или хотя бы сыграть вничью благодаря неосторожности партнера. Каждый человек согласится с тем, что в шахматной игре мы видим пример того, как даже скромный успех может поднять веру в собственные силы, а невнимание - привести к потерям; игра учит нас не терять надежды при перевесе противника и не отказываться от шансов на победу даже при тех болезненных ударах, которые мы можем получить, стремясь к успехам..."

Роясь в различных материалах, можно найти довольно много публикаций или фрагментов публикаций относительно психологии игры и игроков. Однако это не значит, что упомянутый вопрос разработан и исчерпывающе систематизирован. Перед самой войной польский учитель гимназии К. Козловски опубликовал в "Шахисте" свой труд о влиянии психологических факторов на результат партии и уровень игры. Исходя из того, что окончательный результат на шахматной доске является равнодействующей некоторого соотношения обстоятельств и фактов, находящих отражение в психике игрока, он перечисляет отдельные элементы. Результат же, если мы воспользуемся метафорой, взятой из математического анализа, будет равнозначен нахождению неизвестного в определенной системе уравнений.

В приемной у зубного врача. Обезболивающее средство. (Худ. Ю. Черепанов - "Огонёк")

"Попробуйте водой..." (Худ. 3. Ленгрен)

Дом творчества писателей. (Худ. И. Семенов - "Огонёк")

До конца рабочего дня осталось 4 минуты, а надо сделать еще 20 ходов... (Худ. И. Генч - "Крокодил")

"В шахматах нам неизвестны ни все факторы, ни их взаимосвязь. Мы теряемся в море темноты. Известны некоторые элементы: комбинационные способности, шахматная интуиция, состояние нервной системы, физическое здоровье, честолюбие, умение распределить время, рациональное распределение сил, точный расчет пунктов и т. д. Эти элементы опять же зависят, например, от климата, от времени розыгрыша, питания и т. д. Несмотря на все. В турнирах всегда имеются элементы, которые невозможно предвидеть: - отсюда и турнирные неожиданности".

"На основании поведения людей познаются их характер, умственные способности и страсти. Но так как не всегда можно быть свидетелем этого поведения, то одни хотят угадать достоинства души по чертам лица, другие - по формам черепа, третьи - даже по почерку. По нашему мнению, в шахматной игре разум и воля чрезмерно активны, и потому судить о достоинствах человека на основании его игры можно более точно, нежели на основании всех антропологических и графологических исследований. Каждая игра, а особенно шахматная игра, - это говорящая грамматика человеческого сердца".

Утверждение, что эта игра имеет значение исследовательского инструмента в области психологии, было бы "шахматным зазнайством", но Крупски правильно заметил связь, существующую между характером игры и характером игрока. В игре вообще можно хорошо узнать человеческий темперамент, характер, черты ума, а шахматная игра особенно убедительно подтверждает это.

Бывает, что автору не хватает критицизма. Тогда рождаются те " психологические" наблюдения, которые мы сегодня принимаем с улыбкой, считая их просто доброй шуткой, но которые в свое время были опубликованы как вполне серьезные и звучали, скажем, так:

"Если твой партнер предоставляет расстановку фигур на доске тебе - значит он ставит себя выше тебя".

"Если он не хочет принять от тебя форы, а играет слабо - он самолюбивый, думающий только о себе".

"Если он играет быстро, а в решительные моменты игры делает ход не задумываясь, - ему везет в жизни только при счастливых обстоятельствах, он нерешителен в реализации своих намерений" и т.д.

В общежитии: "Тетя Дуся, передвиньте моего коня вон на ту клетку!" (Рис. Е. Щеглова - "Крокодил")

В гареме. (Рис. Коварски - "Нью-уоркер")

Организаторы в ужасе. Чемпион проигрывает все партии... (Рис. Б. Taдей - "Нуар э Блян")

"Кажется, игра становится острой..." ("Лешикье де Пари")

В словесной эквилибристике, старающейся под видом шутки протащить более "глубокие" мысли, имеются определения и такого рода:

"Шахматная правда - это жизненная ложь".

"Шахматная игра облагораживает человека, ибо она полна разочарований".

Происхождение этих "афоризмов", наверное, кроется в личном разочаровании в жизни их авторов.

Раз уж мы привели примеры, относящиеся к периоду между I и II мировыми войнами и к древней эпохе, посмотрим, как подходили в Польше люди к шахматам, например, в 1868 году, т.е. около ста лет назад. О разыгранном в Варшаве шахматном турнире (пионерское начинание!) печать писала:

"Во время только что окончившегося турнира нам довелось слышать голоса, и притом серьезные голоса, выступающие против шахмат, как против бесполезного и отнимающего много времени, а следовательно пригодного только для лодырей развлечения. Однако же это мнение кажется нам только относительно обоснованным. Из всех игр в мире шахматы, безусловно, больше всего требуют способностей; они воспитывают и развивают ум, учат более глубокому мышлению и потому даже применяются в виде педагогических средств во многих воспитательных заведениях заграницей".

В квартире шахматного мастера. (К. Кламанн - "Уленшпигель")

"Они еще играют, или уже спят?" (К. Кламанн - "Уленшпигель")

Ныне шахматами занимаются в массовом масштабе, и, конечно, нет необходимости столь вразумительно убеждать в пользе, которую они приносят, или заботиться о распространении шахматной игры и шахматной культуры. Но возникли новые вопросы, которые нужно решить и урегулировать. Шахматная жизнь во многих странах организационно включена в рамки спорта, где шахматы находятся на последнем месте среди более увлекательных видов спорта, таких как футбол, легкая атлетика и т.д.

Тем самым шахматы сведены главным образом только к турнирам, отборам участников для турниров, их классификации, к регламенту состязаний и т. п., а основы для развития шахматной науки, культуры и творчества не созданы.

"Мне снова повезло - мат!" (Рис. К. Кламанн - "Уленшпигель)

Механическое причисление шахмат к спорту, хотя и не к физической его области, а умственной, принесло много беды и упростило ряд вопросов. К сетованиям и жалобам по поводу организационной стороны дела прибавились также голоса людей, затронувших вопрос о надлежащем понимании самой сущности шахматной игры. Чрезвычайно красноречиво написана "антиспортивная" статья Томаша Доманевского, опубликованная на страницах польского еженедельника "Свят" (1954 г.).

"Много лет мы находимся в когтях фикции, имя которой шахматный спорт. Много лет с упрямством сумасшедших мы стараемся чисто мыслительный процесс, каким является шахматная игра, подогнать под рамки параграфов физкультуры и спорта. Смешение понятий не ведет ни к чему, кроме недоразумений, а специфика некоторых действий обязывает. Если мы сидим несколько часов за шахматной доской и переставляем отдельные фигурки с места на место, то это действие умственное, и нет в природе такого аргумента, который убедил бы кого-либо, что это физическое действие. Чудес не существует!...

Слабые мышцы и впалая грудь дискредитируют бегуна или метателя, но абсолютно не мешают добиться высшего класса игры на шахматной доске. Можно быть титаном клетчатого поля и все же никогда в жизни не ступить ногой на спортивное поле. Здесь, на вершинах умственной деятельности ничего не решают толстые икры - решает сообразительный и тренированный мозг...

Может быть, здесь вопрос решил элемент соревнования? Имеются ведь шахматные матчи, турниры, чемпионаты, олимпиады; имеются мастера, гроссмейстеры, имеются подсчет очков и отборочные соревнования...

Но что из этого? Это только вопрос номенклатуры. Имеется также соревнование в труде, в математических олимпиадах, среди мастеров скоростной плавки, при наборе в художественные коллективы, на шопеновских конкурсах, однако ни один участник этих конкурсов не может называться спортсменом. Дело не в терминологии, а в понятии".

Трудная проблема с косвенным решением. ("Лешикье де Пари")

"Должен признаться, конец очень интересен". ("Ля Марсельез")

"Предлагаю ничью!" (Рис. Е. Косерадзского - "Шпильки")

"Шах!!!" (Рис. И. Гегена - "Фришер Винд")

В вопросе о связи шахмат со спортом, как видно, существует много недоразумений. Слово "спорт" в общепринятом понимании ассоциируется, конечно, с понятием физкультуры, и в этом случае включение в это понятие шахмат является гротескным парадоксом. Наблюдая, однако, за спортивными играми, такими, как теннис, футбол, водное поло, за всякими турнирами и состязаниями, мы не можем не заметить их родства со стратегическими играми умственного типа вроде шашек. Речь, конечно, идет о их структурном сходстве, а не о форме этих игр. Ибо борются стороны с равными (в принципе) возможностями выигрыша. Побеждает лучший, более ловкий, более внимательный, но не более удачливый в смысле случая, предрешающего выигрыш. Именно из этого родства природы самого конфликта игры так же, как и в спорте, проистекают переживания как самих участников, так и наблюдателей шахматного соперничества. В конце концов, например, болельщик футбольного матча не принимает участия в непосредственной физической борьбе футбольных команд. Спорт является делом самих игроков, а не зрителей. Эмоциональные ощущения публики, переживающей спортивную борьбу, очень схожи по структуре их психологии с ощущениями болельщиков шахматных турниров и матчей.

Часто бывает так, что аналогии являются бесспорными. Один из польских выдающихся шахматных довоенных мастеров так сказал представителю печати:

"- Играя, шахматист в течение нескольких часов в день работает умственно и физически, работает также и его нервная система.

Физически?

Да, физически.

Я вас не понимаю, господин маэстро.

Мы говорим об аналогии между боксером и шахматистом.

Мне кажется, что в смысле физического усилия аналогии нет!

Маэстро улыбается и говорит:

Аналогия существует. Боксер сбрасывает вес перед поединком, а шахматист после его окончания. Я, например, после каждого турнира теряю около пяти килограммов..."

А к чему ведет смешение понятий, видно из следующего анекдота. На улице встречаются два друга:

Можешь меня поздравить. Я стал дважды чемпионом мира: по шахматам и по боксу!

Каким чудом?

Карнере объявил мат, а Алехина нокаутировал...

Один из польских сатириков, правильно оценивая шахматы, как тренировочную подготовку спортсмена, советует заниматься шахматами тем участникам специфически спортивных состязаний, которые не любят слишком утруждать себя физически, но зато "любят биться со своими... мыслями": "Пожалуйста! И для них существует спорт: шахматы. Шахматы развивают поясничные мускулы, а также мускулы большого и указательного пальцев".

В пародии на спортивные отчеты, помещенной в одном из польских журналов, была также следующая шутливая заметка:

"Во время шахматного матча трех стран в Будапеште нашей команде удалось занять место сразу же после команд Венгрии и Чехословакии.

Если бы мы поехали со своим инвентарем, - сказал нам руководитель нашей команды, - результат был бы, наверняка, еще лучше. К сожалению, наши участники не смогли привыкнуть к венгерским шахматным коням. Мы тренировались в других условиях, и удержать венгерского коня было для нас нелегкой задачей. Кроме того, в последний момент у нас не хватило штатной должности для одного слона - тем самым уменьшились оперативные возможности ферзя на поле, так как у него не было постоянной связи с королем. А ведь известно: одними пешками играть очень трудно.

Вышеприведенные замечания, как мне кажется, вполне правильны. Недостатки в снабжении шахматистов спортинвентарем являются серьезным препятствием на пути развития нашего физического воспитания".

- ...старт! (Рис. Мюлера - "Лилипут")

Мы привели много едких упреков и колкостей, обрушившихся на вульгаризаторов шахмат, считающих их только спортивной игрой физического типа и ничем больше. Но мы не должны забывать, что в шахматной игре есть много спортивных элементов, так как иначе мы перегнули бы палку в другую сторону. Существует прекрасная связь, и никто от нее, наверняка, не хочет отмежевываться. Прежде всего шахматист в игре должен вести себя как подобает спортсмену; к этому его обязывают спортивная этика и спортивные принципы борьбы.

"Шахматные игроки - не враги между собою, они только соперники в благородном поединке, пожимающие друг другу руку до игры и после нее", - сказал сто лет назад французский шахматист Доазан. Эти слова справедливы и современны.

Большое значение спортивным качествам в характере шахматиста придавал Алехин. Вот что констатирует его биограф, советский гроссмейстер Котов:

"Алехин утверждал, что нет таких недостатков и пороков в спортивном облике шахматиста, от которых нельзя было бы избавиться в значительной степени или полностью. Но для этого необходимо упорное и настойчивое стремление избавиться от пороков, сильная воля, упорная работа по воспитанию характера.

"Посредством шахмат я воспитал свой характер, - писал Алехин. - Шахматы, прежде всего, учат быть объективным. В шахматах можно стать большим мастером, лишь осознав свои ошибки и недостатки. Совершенно так же, как в жизни".

В своих статьях Алехин часто говорит о тех важных спортивных качествах, которыми должен обладать сильный шахматист-практик. Шахматистов, увлекающихся лишь творческой стороной шахмат, лишенных спортивных качеств, Алехин называет "трагиками" шахмат..."

Казалось бы, говорить о спортивном подходе к шахматной игре - все равно, что ломиться в открытые двери. Но на практике, однако, имеются многочисленные неприятные примеры грубых нарушений правил благородного рыцарского соперничества. Короче говоря, бывают случаи, когда розыгрыш ведется не по-спортивному. Об этом упоминается в печати: в анекдотах и рассказах по поводу многочисленных турниров и матчей. Приведем такой анекдот.

"Один участник, сражаясь под конец турнира со своим главным конкурентом, очутился в "неясной" позиции. Так как его противник считался чрезвычайно благородным человеком, то он решил использовать это обстоятельство как добавочный (если не последний) "шанс"; вдруг он начал жаловаться на сильную боль, которая ему мешала вести игру, и... предложил ничью(!), подчеркивая притом, что их позиции более или менее равны(!), и он может проиграть лишь, если он, достойный сочувствия, неспособный сосредоточиться, допустит из-за своих страданий какую-нибудь серьезную ошибку. Впечатлительный и наивный джентельмен согласился на это предложение и в результате... получил второе место, в то время как ловкий симулянт, разумеется, здоровый как бык, спасая себя таким "тонким" способом, в великолепнейшем финише выхватил у него из-под носа первое место".

Но не о таких "методах" и понимании слабых сторон противника думал Алехин, когда высказывал свое мнение:

"Я считаю необходимыми для успеха три следующих фактора, - говорит Алехин. - Во-первых, понимание своей силы и слабости; во-вторых, точное разумение силы и слабости противника; в-третьих, более высшая цель, чем минутное удовлетворение. Эту цель я вижу в научных и художественных достижениях, которые ставят шахматную игру в ряд других искусств..."

Круг замкнулся: игра, спорт, наука, творчество.